Петербургский призрак Ганс Макарт

Венский живописец Ганс Макарт (1840 – 1884) прославился исторической картиной «Клеопатра», другими полотнами на античные сюжеты, иллюстрациями к Шекспиру и многочисленными портретами великосветских дам. Такой биографией как у него, могли бы похвастаться сотни других живописцев середины девятнадцатого века. Чем же он может быть интересен филателистам?

Макарт был еще и очень привлекательной личностью, и его творчество вызывало неподдельный интерес в России. Можно сказать, что этот прославленный житель Вены был одной из самых модных и культовых фигур в художественной жизни Петербурга. Макарта недаром называли петербургским призраком: лидер венской школы живописи, словно привидение, незримо присутствовал в мастерских петербургских живописцев.

Многие талантливые художники и критики конца девятнадцатого – начала двадцатого века ломали головы над секретами и тайнами, связанными со славой знаменитого австрийца, но прежде всего – над фантастической популярностью Макарта в Петербурге.

Это модное поветрие было всеобъемлющим и всеохватывающим. Оно затронуло не только собственно живопись, но и оформление жилого интерьера, костюм и ювелирные украшения. Насмотревшись на репродукции картин Макарта (оригиналы были недоступны), петербуржцы стремились воссоздать у себя дома обстановку, увиденную на полотнах. А светские дамы северной столицы постоянно посылали друг другу открытки с репродукциями работ художников школы Макарта. К тому же они стремились добавить к своей внешности и интерьеру дома разные аксессуары, которые сделали бы их похожими на героинь венского виртуоза.

Ганс Макарт родился в 1840 году – в эпоху романтизма. Поэтому его и считали романтически направленной личностью, дарящей зрителям лирическое настроение.

Учился Макарт в Венской академии искусств. А затем продолжил учебу в Мюнхене – у крупнейшего живописца-академиста Карла Пилоти. А после этого до самой писал картины на исторические и мифологические сюжеты. Обилие в его мастерской музейных предметов и сами масштабы этой огромной мастерской покоряли всех, кто заходил в этот храм искусства. Скончавшись в возрасте сорока четырех лет (в 1884 г.), художник прожил короткую жизнь, в которой не было никаких внешних событий, а был только лишь напряженный творческий труд.

Ничто не предвещало возникновения в Петербурге волны макартовской моды. В городе на Неве и без того работало немало талантливых живописцев, но культовыми фигурами они по разным причинам не стали, а многие даже не удостоились чести быть отраженными на марках и конвертах. Странно, что в качестве кумира творцы выбрали художника, который никогда не был в России, не водил дружбу с российскими живописцами и вообще не интересовался нашей страной. В свою очередь популярность в России передвижников с их любовью к бытовым сценам из жизни простого народа обострила дискуссию вокруг имени учителя Макарта – живописца Карла Пилоти. 

Мастерская художника

Живописцы Петербурга по-прежнему обращали свой взор в сторону Вены. Они мечтали попасть на экскурсию в огромную мастерскую Макарта, которая еще при жизни художника стала доступной для обозрения. Стремились совершить такое паломничество и многие передвижники. И при этом ведь никто специально не подогревал интереса к венскому академизму, так что моде на это направление было просто неоткуда взяться. И тем не менее, в филателистическом собрании можно объединить марки и почтовые карточки с портретами И. Репина, К. Маковского, картинами Г. Семирадского и Н. Ге по признаку наличия у этих мастеров явных признаков макартовской эстетики.

В Петербурге не только хорошо знали творчество живописца, но и активно подражали его стилю. Причем это касалось не только коллег Макарта – художников. На его стиль стали ориентироваться мебельщики, ткачи, ювелиры и архитекторы. Появилось понятие букеты Макарта, один из которых изображен на марке Венгрии (работы М. Мункачи). Говорили, что призрак художника каким-то несказанным образом побывал в городе на Неве.

В конце XIX века мода на стиль Макарта приобрела просто фантастические масштабы. Не было числа интерьерам, в которых фикусы в кадках соседствовали с роскошными коврами и целыми домашними галереями картин в золотых рамах. Принцип обилия, соседства в одном интерьере разнофактурных предметов буквально царил на макартовских полотнах. Каких только диковинных предметов быта не было на этих композициях! Раковины и музыкальные инструменты, диковинные сосуды и гипсовые рельефы, клетки с птицами и чудо модных ухищрений той эпохи – шкура белого медведя.

После октября 1917 года началась масштабная кампания против буржуазного вкуса и стиля.Как же удалось сохраниться немногочисленным комнатам с коврами и фарфоровыми вазами? Портреты были слишком красивы, чтобы можно было уничтожать их или свалить в кучу в подвалах домов. Несмотря на «буржуазный вкус», полотна так или иначе попали в музеи, стали предметом научного описания и нашли путь к зрителю, а вот многие интерьеры в этом стиле безвозвратно исчезли. Сегодня в антикварных магазинах то и дело всплывают отдельные вещи – фрагменты этих роскошных интерьеров. Появляются и открытки разных стран, репродуцирующие работы знаменитого австрийца.

Любители «стиля Макарт» были вынуждены подчиниться веяниям времени и не упоминать своего кумира. Они тайно хранили у себя открытки и репродукции с картин любимого художника. Говорили даже, что макартовские полотна способны защитить себя сами, излучая особую энергию.

Но не только хорошая сохранность картин в стиле Макарта бросается в глаза исследователям этой эпохи. Специалисты по искусствоведческим тайнам не раз обращали внимание на неестественный характер и загадочное происхождение макартовской моды. Ее источники не выявлены.

Объявленное в советское время гонение на мещанский вкус, которое в значительной степени затронуло жилой интерьер, надолго отсрочило возвращение Макарта. Полотен в буржуазном стиле старались не выставлять в крупных музеях, на выставках их нельзя было помещать на видных местах. К счастью, некоторые из самых интересных портретов в стиле Макарта осели в частных собраниях, и у коллекционеров есть, что с чем сравнивать.

Но петербуржцы не переставали удивляться той своеобразной власти, которую возымел над культурой города на Неве иностранный художник. Портретисты поражались размаху этого модного поветрия. История не знает случаев более поразительного влияния художника на творчество коллег из другой страны. 

Константин Егорович Маковский (1839 - 1915) был всего на год старше венского виртуоза и по праву считался русским Макартом. Между портретами кисти двух художников было так много общего, что современники не уставали поражаться этому сходству. Но Макарт почти не писал групповых портретов, а Маковский расширил стиль венского виртуоза до рамок семейной группы из двух—трех человек. Он часто рисовал свою жену – Юлию Маковскую (в девичестве – Леткову) и двоих детей. Работы Маковского порою было трудно отличить от картин Макарта, так много общего у двух талантливых живописцев-современников.

Несколько лет назад в Россию вернулась одна странная картина Маковского – «Портрет неизвестного». Специалисты по истории живописи не дали однозначного ответа, кто изображен на этом полотне. Но сопоставление картины с фотографиями лидера венского академизма неопровержимо доказывает – перед нами портрет Ганса Макарта в историческом костюме (а маскарадные переодевания он действительно очень любил).

Итак, Маковский был русским Макартом. Назовем и еще одно имя – Генрик Ипполитович Семирадский (1843 – 1902). Этого талантливого польского живописца горячо любили и уважали петербуржцы. Он был всего лишь на три года моложе Макарта и считался последователем знаменитого австрийца. Недобросовестные завистники искусственно занижали оценку творчества Семирадского. Его творчество тоже считали «образцом мелкобуржуазного вкуса», поэтому лишь недавно в России появились книги об этом художнике. Да и марка существует всего одна.

Г. Семирадского, как и Маковского, тоже не обошло стороной прозвище русский Макарт. Он любил и ценил творчество знаменитого австрийца и активно использовал некоторые его приемы. Очень интересно, что большинство русских художников ориентировались на портретную живопись Макарта. Хотя он был не только портретистом. Но и мастером исторических сцен. Вот эту сторону творчества художника и «подхватил» Семирадский, любивший крупноформатные исторические сцены.

Говоря о Семирадском, нельзя не вспомнить его масштабное полотно «Фрина на празднике Посейдона в Элевсине». Эта прекрасная картина много лет находится в Русском музее и радует глаз посетителей. 

Почему работы Макарта и его подражателей так глубоко западали в сердца зрителей? На этот счет существуют очень интересные гипотезы. Так, например, некоторые ученые считают, что картинам фантастическим образом передалась романтическая энергетика художника. Он неустанно подчеркивал роль предметов быта в жилом интерьере, особую магическую функцию вещей. Его героини, как правило, держали в руках разные предметы, часто прикасались руками к медвежьей шкуре на полу (этот жест имел какое-то магическое ритуальное значение). Поглаживание медвежьей шкуры (чаще всего это была шкура белого медведя) имело обрядовый характер: дама на картине словно вела беседу со своей комнатой, сообщала своему изысканному интерьеру, что она довольна им и чувствует себя хорошо.

Диалог лирической героини с… собственной квартирой, коммуникация человека с материальным миром – одна из современнейших идей в психологии. Получается, что венский художник предвидел эти процессы примерно полтора столетия назад. Иными словами, комнаты с точки зрения Макарта оказывались заряженными некоей особой энергетикой, дающей обитателям жилища новые жизненные силы…

Макарта нигде не любили так, как в Петербурге, но нельзя не отметить, что ему подражали во многих странах. Знаменитый чешский писатель Карел Чапек (автор, широко отраженный в филателии) был противником «стиля Макарт» и предупреждал своих соотечественников о необходимости идти своим путем. Но макартовский бум не обошел стороной ни Чехию, ни Венгрию.

Среди зарубежных художников, которые пошли по стопам загадочного австрийца, мы находим и знаменитого венгра Михая Мункачи, который также хорошо представлен на почтовых выпусках (назовем хотя бы марку СССР 1969 года). Говорили, что венгерский реалист обожал крестьянскую тему и поэтому был близок победившему в России пролетариату… Но есть мнение, что Мункачи потому и стал столь популярным в России, что был учеником и последователем Макарта. Есть и многие другие загадки, которые предстоит разгадать историкам и искусствоведам. Поиски ответов еще впереди.

Статья опубликована в сокращенном варианте

А.П. Дьяченко, филателист
Член Союза Учёных Санкт-Петербурга,
Член Ассоциации Искусствоведов (AIC)