Творческое наследие художника Васильева

Увидевший хоть раз подобную природу,
защищён от злых помыслов и поступков,
так как созерцание этих видов
смягчает сердце и очищает душу.

И.Н. Крамской о живописи Ф.А. Васильева

Начало статьи>>>

Три года спустя, после поездки с Иваном Ивановичем Шишкиным на Валаам, Фёдор Александрович Васильев совершит ещё одно знаменательное путешествие, только уже в другой компании. В этой поездке, летом 1870 года, он напишет пейзаж «Вид на Волге. Барки».

Вместе с Ильей Репиным Васильев выехал из Твери на пароходе компании «Самолет». С ними отправились брат Репина, юный флейтист Василий и сокурсник по Академии художеств Евгений Макаров. Но вдохновителем и организатором этой поездки был Федор Васильев. Именно он убедил всех ехать. 

Бесплатный проезд по Волге обеспечили покровители Репина из Академии. Это путешествие стало известным: после него Илья Репин написал картину «Бурлаки на Волге».

Репин вспоминал: «Просыпаюсь от тяжести полногo желудкa; a лампa вce горит, и сам Васильев горит, горит — всем существом ярчe нашей скромной лампы… Вот энергия! Дa, вот настоящий талант!».

Илья Ефимович Репин так вспоминал о Фёдоре Александровиче Васильеве: «Мне думается, что такую живую, кипучую натуру, при прекрасном сложении, имел разве Пушкин. Звонкий голос, заразительный смех, чарующее остроумие с тонкой до дерзости насмешкой завоевывали всех своим молодым, веселым интересом к жизни; к этому счастливцу всех тянуло, сам он зорко и быстро схватывал все явления кругом, а люди, появлявшиеся на сцену, сейчас же становились его клавишами, и он мигом вплетал их в свою житейскую комедию и играл ими».

Васильев оказал определяющее влияние на репинскую концепцию «Бурлаков». По замыслу Репина бурлаки должны были контрастно выделяться на фоне бесцельно фланирующей по набережной празднично одетой группы дачников.

Фёдор Александрович Васильев с осуждением подошёл к этой идее: «Тут эти барышни, кавалеры, дачная обстановка, что-то вроде пикника; а эти чумазые уж очень как-то искусственно «прикомпоновываются» к картинке для назидания. <…> Ох, запутаешься ты в этой картине: уж очень много рассудочности. Картина должна быть шире, проще, что называется — сама по себе… Бурлаки так бурлаки!» Репин признавался в том, что бывший моложе его Фёдор Васильев «с места в карьер взял его под свое покровительство».

Наконец, третья поездка Васильева, из которой ему уже не суждено было вернуться в Петербург, – в Крым.

Крамской счёл, что написанная уехавшим для лечения на юг Васильевым картина «В крымских горах», поистине гениальна: «Что-то туманное, почти мистическое, чарующее, точно не картина, а в ней какая-то симфония доходит до слуха оттуда, сверху …решительно никогда не мог я представить себе, чтобы пейзаж мог вызвать такие сильные ощущения».

Сам же Васильев так судил о себе: «У меня до безобразия развивается чувство каждого отдельного тона, чего я страшно иногда пугаюсь. Это и понятно: где я ясно вижу тон, другие ничего могут увидеть или увидят серое и черное место».

Иван Николаевич Крамской, запечатлевший в своих работах Васильева, писал так о его бессмертных полотнах: «Увидевший хоть раз подобную природу, защищён от злых помыслов и поступков, так как созерцание этих видов смягчает сердце и очищает душу».

Огромным авторитетом пользовался у Васильева его старший друг Крамской: «Я могу сказать только одно – это гениально. После вашей картины все картины – мазня и ничего больше... Я увидел, как надо писать».

Желая максимально достоверно запечатлеть волны Чёрного моря, Васильев отмечал: «Успел совершенно убедиться в следующем: вполне верно, безошибочно их ни рисовать, ни писать невозможно, даже обладая полным их механическим и оптическим анализом. Остаётся положиться на чувство да на память».

Васильев в письмах вспоминал: «Помню моменты, когда я весь превращался в молитву, в восторг и в какое-то тихое и отрадное чувство примирения со всем, со всем на свете. Я ни от кого и ни от чего не получал такого святого чувства, такого полного удовлетворения, как от этой холодной природы».

Васильев так писал друзьям из Ялты: «Немногие бы на моей дороге удержались так долго, как я; немногие бы не испугались той огромной цели, которую я решил или достигнуть, или умереть на этой дороге, ни на шаг не отступая в сторону».

Особо относился Васильев к живописанию Крыма: «Если написать картину, состоящую из одного этого голубого воздуха и гор без единого облачка и передать это так, как оно в природе, то, я уверен, преступный замысел человека, смотрящего на эту картину, полную благодати, бесконечного торжества и чистоты природы, будет отложен и покажется во всей своей наготе».

Крамской, рассматривая работы, которые Васильев успел создать в Крыму, он не смог не отметить в переписке с Репиным: «Сколько он работал – страх! Какие рисунки, сепии, акварели, какие альбомы и что за мотивы! Решительно мы лишились музыканта!.. Что было в руках этого человека, что он делал с карандашом, это удивительно!.. Я полагаю, что русская школа потеряла в нём гениального художника». 

Однажды он воскликнул в письме: «О Боже, Боже! Дай мне только здоровья, и я не зарою талант в землю». Но судьбой Васильеву было дано лишь 23 года.  6 октября 1873 года его жизнь оборвалась.

Жил в Крыму, а писал мокрый луг северных широт, по которым очень скучал.

Васильев был опекаем графом, действительным тайным советником, членом Государственного Совета Российской империи Павлом Сергеевичем Строгановым.

Сам граф Строганов учредил в Императорском обществе поощрения художеств премию, которой присвоил собственое имя: «За лучшее изображение национального пейзажа и картины русского быта». Лауреатом этой премии стали и Шишкин, и Васильев.

Кроме этого, Павлом Сергеевичем для созданного при Обществе музея, были переданы многочисленные произведения искусства, щедро выделенные графом из своей достаточно обширной коллекции.

Павел Михайлович Третьяков стремился при каждой возможности покупать картины Федора Алксандровича Васильева. Желая пополнить фонды будущей Третьяковской галереи полотном «Вид на Волге», он попросил о продаже этого произведения у Ивана Николаевича Крамского, распоряжавшегося васильевскими делами после безвременной кончины художника: «Мне непременно нужно иметь Васильева пейзаж с барками, так как этот экземпляр дает понятие, какой бы он также был замечательный маринист; …я уверен, что Вы сочувствуете моей такой усиленной любви к произведениям Васильева, хотя, может быть, и находите неудобным отдавать много вещей его в одни руки».

Но у Крамского были свои виды на это полотно, что побудило его написать Третьякову: «К сожалению, «Барки» принадлежать Вам не могут».

Так и при жизни Васильева, и по её прошествии внимание к его творчеству со стороны высоких ценителей всегда оставалось неизменным.

Остается только надеятья, что к этому юбилею Федора Александровича Васильева АО «Марка» сочтет возможным выпустить почтовые блоки и соответствующие сувенирные наборы. ВПЕРВЫЕ ЗА ПОЛВЕКА!!!

А мы еще не раз прикоснемся к творческому наследию этого прекрасного мастера.

Ю.А., П.А., О.Ю. Латышевы, С. Павлович, К. Йылдир

В статье использованы материалы с сайта www.culture.ru

Начало читайте в статье «Неповторимый мастер неба»